Продолжаю расширять свою литературную географию: Индия, Израиль, Великобритания. В который раз убеждаюсь, что классический европейский роман экспортируется в другие страны, в том числе те, где никаких романов не было, и становится основой для современных национальных литератур.
Берется знакомый шаблон, приправляется местной экзотикой и проблематикой, и получается универсальный продукт, который, в свою очередь, отправляется в обратный путь, переводится на другие языки — и успешно воспринимается повсюду, где читатель знаком с классическим европейским романом. Местная экзотика обвивает живыми побегами старый каркас.
Абрахам Вергезе. Завет воды
Классическая семейная сага, история трех поколений на протяжении почти всего ХХ века, на фоне индийской экзотики — однако экзотики своеобразной. Индия — это не только индуизм, сари и точка на лбу, не только мусульманская Индия (как в «Детях полуночи» Салмана Рушди), но и христианская Индия — в Керале есть православная община, обращенная еще апостолом Фомой. Поэтому в романе, одна из линий которого — медицинская (автор — врач), акцент не столько на боли и страданиях, сколько на милосердии, сострадании и гуманности.
Это на удивление добрая и светлая проза, напоминающая сказку с хорошим концом, несмотря на множество испытаний, которым подвергает своих героев автор. Но и это соответствует закону жанра. Жанр, надо сказать, неоднороден: начало эпическое, с библейскими характерами (всё, что про ГГ — Большую Аммачи), а дальше начинается мелодрама (истории ее детей и внуков), но в этом есть внутренняя логика, и такой синтез не портит роман.
Женская доля: женщина в патриархальной семье, женщина в науке и искусстве. Семейное счастье: 12-летняя сирота может быть выдана замуж за 40-летнего вдовца, но неравный брак превратится в гармоничный союз, полный любви и уважения, а современный брак по любви двух ровесников, творческих, обеспеченных (писатель и художница) может стать трагедией. Индия при англичанах и после англичан. Сочетание христианства и кастовых предрассудков. Патриарх, расчищающий джунгли, чтобы создать новое поселение, и юноша-революционер по имени Ленин, желающий разрушить старые устои. Городская современная больница и лепрозорий в глуши.
Чего только нет в этом романе. И ожидаемой индийской экзотики тоже хватает: будут и слоны, и розовые лотосы. Прекрасный писатель — имя, которое стоит запомнить.
Рои Хен. Шум
Аннотация обещала чуть ли не звуковые спецэффекты, а оказалось, шум — это сквозная метафора, символ звука во всем его многообразии — от музыки (героиня первой части, девочка-подросток — виолончелистка) до апокалиптического трубного гласа (который слышит в третьей части ее бабушка). Три части, три героини, наши современницы: дочка, мама и бабушка. Три абсолютно разных человека. Метафора — пожалуй, всё, что их объединяет (но это на первый взгляд).
Мне понравилась вторая часть — про маму, которая болтает без умолку, озвучивая все свои мысли, и родные на день рождения отправили ее на ретрит — 24 часа молчания. Много юмора, ненавязчивая притчевость (и Библию герои израильской прозы разок открывают, да). Хорошая психологическая проза.
Один момент: в двух книгах подряд попались совершенно одинаковые пожилые персонажи. Эксцентричные сварливые старухи. Израильская Ципора идентична британской Софии из романа Али Смит «Зима». Характер, поведение, манера речи.
Предполагаю, это от скудости современной палитры в целом: возрастной персонаж по традиции изображается либо эпично, как носитель мудрости, либо комично. Однако не все старики — чудаки, не все чудаки — старики. Не все мудрецы, это вообще редко бывает. Люди стали дольше жить, современным авторам надо учиться их изображать именно как людей, а не как маски.
Али Смит. Сезонный квартет
Продолжила знакомство с тетралогией британской писательницы, которую собирались номинировать на Нобелевскую премию, а куча других у нее уже есть. Первую часть «Осень» читала весной.
А присоветовали мне этот квартет в международном посткроссинге. Я прошу всех своих адресатов рекомендовать мне современную книгу, которая не просто популярна в их стране, а понравилась им самим. Это мое маленькое исследование, что читают люди. Просто люди, частные лица, не литературные критики.
Я отдаю себе отчет, что при теперешнем уровне глобализации, в том числе в книжной индустрии, все читают то, что видят на витринах книжных магазинов, а значит, примерно одно и то же: те же авторы, те же обложки. Издатели и сетевые блогеры отслеживают друг друга и премиальную литературу.
И тем не менее мне представляется, что читатель глубже знает свою национальную литературу и может подсказать что-то особенное, не массовое. Я надеюсь! Но пока рекомендуют обложки с витрины. Например, посткроссеры из Канады — Маргарет Этвуд, которую и так все знают.
И вот 70-летняя англичанка, работающая учительница, назвала это имя — Али Смит — и ее квартет. И я читала его двойным зрением, не только за себя — пыталась понять, почему начитанный человек с приличным культурным багажом решил потратить именно на это свое время. Какую современную литературу предпочитают современные англичане.
Цикл романов был написан на злобу дня — брексит, ковид, драконовская миграционная политика — и издан стремительно, пока не испарилась актуальность. И да, для нас это «о политике» и о чужой стране, а для внутреннего читателя — о том, что касается каждого и реально волнует.
Сезонный цикл — он в первую очередь о времени, о его повторяемости, о смене времен года и поколений, об обновлении — и хождении по знакомым граблям, касается ли это политики или отношений отцов и детей. А еще есть измерение вечности, и его задает искусство. В каждом романе всплывают забытые имена реальных художниц, скульпторов, режиссеров, раздвигая рамки художественной прозы и подталкивая к собственным поискам. В канву вплетены Шекспир, Бетховен, Чарли Чаплин и т.д.
Читать книги цикла надо по порядку, начиная с «Осени» — в «Лете» сойдутся все линии и пазл соберется. Если наоборот, то будет ни о чем. Вхождение сложное, авторский стиль приближен к стихотворению в прозе, надо набраться терпения и привыкнуть к нему, тогда цветок раскроется. И по структуре это экспериментальная проза: роман-коллаж должен собраться в голове читателя, как картинка в калейдоскопе, из разрозненных фрагментов. Читателям-консерваторам лучше не беспокоиться.
Этот роман прикидывается традиционным. Знакомый очень зимний, очень английский сюжет: семья собирается в Рождество на праздничный ужин. Мама, ее сестра, взрослый сын и его невеста. Но все и всё не то, чем кажутся. Шкафы полны скелетов. А время здесь сошлось в одну точку: детство и молодость всех персонажей плюс сегодняшний день. Ни начала, ни конца, но автору удается собрать из этого целостный роман. И создать из этого ничего рождественскую атмосферу.
Роман-вокзал со столпотворением несоединимых персонажей (я в принципе такое люблю). Старый режиссер, надзирательница тюрьмы-передержки для мигрантов, девочка-активистка вроде Греты Тунберг. Но все куда-то отправятся вместе, как хоббиты. Возможно, в Зазеркалье, в мифическое или мистическое измерение. И здесь то и дело всплывало ощущение — а я-то при чем? В этой книге меня держала на плаву разве что линия о сценаристке Пэдди и о невстрече Рильке и Кэтрин Мэнсфилд, которые жили в одной швейцарской гостинице и не познакомились.
«Весна» и «Осень» — стилистически самые экспериментальные романы цикла. Они словно кричат: мы не такие, как все романы! Мы не такие, как вы привыкли! Вопрос, не такие они специально, чтобы отстроиться от остальных и обратить на себя внимание, или они не могут быть другими. Нет ответа. Как редактор мысленно перестроила эти романы в «нормальные» — и они легко поддались, причем сами рассказанные истории от этого выиграли. И читатель легче бы их «съел». Но автор наверняка писала их не для этого. Ей очевидно важен не читатель, а именно ее способ подачи, пусть он и отсечет изрядную часть публики.
Для меня этот роман стал лучшим в цикле, и я рада, что до него добралась. Автор свела (почти) все линии, умело добавила ингредиенты мыльной оперы, задействовала мою любимую тему братьев и сестер. Двадцатый век встретился с двадцать первым, и перекличка времен произвела впечатление. Мне раньше не попадалась информация о том, что в Англии во время Второй мировой были фактически концлагеря для лиц немецкого происхождения, в том числе евреев, и что сейчас существует их (концлагерей) реинкарнация — для незаконных мигрантов, в том числе тех, кто вырвался из тюрьмы в своей стране и надеялся обрести свободу в цивилизованном мире. Цикл в целом нельзя назвать легким чтением, тем не менее я получила представление, какие темы волнуют британцев и какие книги они хотят читать.
Еще один британский литературный квартет
«Александрийский квартет»: «Жюстин»
Максим Кантор. Учебник рисования
Отечественный роман о постперестроечной России — 90-е и начало нулевых. Политика и искусство. Чиновники, олигархи и богема.