Имя Воллара то и дело мелькает в книгах об импрессионизме и постимпрессионизме, в историях жизни художников конца 19 — начала 20 в. Это он сумел разглядеть великих мастеров в никому не известных чудаках, над которыми все потешались, это он не побоялся вкладывать свои деньги в их работы, он устроил первую выставку Ван Гога и Пикассо.
Помимо всего этого, торговец картинами был человеком с университетским образованием, живым воображением и несомненным литературным талантом. Пишет прекрасно — яркий, точный, легкий стиль.
А еще, читая его книгу, я невольно представляла Воллара очень светским человеком, очень, что называется, французом — жизнерадостным, обходительным, коммуникабельным: он развлекает читателя, чтобы тот не заскучал, старается выбирать забавные моменты, рисует живые сценки, воспроизводит диалоги, не забывает потешаться над собой.
Каково же было мое удивление, когда он заявил, упоминая «Мемуары» Гертруды Стайн:
«Разве мог я… не узнать себя в хмуром персонаже, который стоит на пороге своей лавочки, упершись обеими руками в дверной косяк, и глядит на прохожих с таким видом, будто хочет послать их всех к дьяволу? Сколько раз я сожалел о том, что природа отказала мне в любезном и веселом обхождении с людьми!» Ну, значит, нам повезло, что книжка написана его другим Я.
Какими были мои читательские ожидания? Я надеялась найти разгадку, объяснение, как он увидел в художниках-новаторах то, чего не видели его современники. Как определил будущую коммерческую успешность полотен, которые их создатели готовы были в тот момент продать — и продавали ему — за гроши. Сезанн и Гоген, например: Воллар скупил все их работы оптом. Но надо же при этом знать, что покупать.
Получила я ответ на этот вопрос? Нет. Воллар не занимается в своей книге художественной критикой. Никаких искусствоведческих пассажей. Он пишет о встречах с художниками в той же своей светской манере, забавно, остроумно — представляет их нам как живых людей. Как будто сам берет кисть и пишет их портреты, весьма профессионально и качественно. И никаких теорий. Никакой коммерческой кухни. Бытовые сценки и диалоги. При этом оторваться невозможно!
Дега, который ненавидит цветы и придя в гости, тут же убегает, увидев букет на столе.
Ренуар, сетующий на то, что Гюго отучил французов говорить просто и посылающий служанку купить Дюма. Только Дюма-отца, ни в коем случае не сына!
Редон, которого огорчало то, что его работы поднимаются в цене — потому что старым преданным ценителям они будут теперь не по карману.
О покупателях и коллекционерах, о тонкостях торговли предметами искусства он тоже рассказывает, и тоже интересно. А еще о богачах, знаменитостях и политиках, с которыми был знаком — но это уже хотелось просто пролистать, хотя своими связями он явно гордился.
Гораздо больший интерес у меня вызвала издательская деятельность Воллара — я о ней и не знала, об уникальных изданиях, для которых использовались уникальные материалы вроде японской рисовой бумаги, и где гениальные тексты были проиллюстрированы гениальными художниками. Басни Лафонтена и «Мертвые души» Гоголя, например, иллюстрировал Шагал.
Воллар стремился получить работы от живописцев, которые не были профессиональными граверами, и для него работали Лотрек, Боннар, Уистлер, Пюви де Шаванн, Мунк, Ренуар. Последний во время работы вывихнул себе правую руку. «А что, если попробовать рисовать левой?» — и как ни в чем не бывало продолжал работать.
А начиналось всё вот так:
«Во время одной из своих прогулок по набережным я принялся листать несколько томиков, лежавших в ящике у букиниста. На титульном листе объемистого тома в одну восьмую листа я прочел: «Издатель Амбруаз Фирмен-Дидо».
«Издатель Амбруаз Воллар… звучит тоже неплохо», – подумал я».
Теперь вы знаете, как становятся издателями. Остается добавить, что изданные Волларом книги пользовались успехом, а одну из них он преподнес во время личного визита папе римскому. Что касается книг, написанных самим Волларом, то у нас еще переведены «Сезанн» и «Ренуар».
И еще момент: компьютер постоянно исправляет мне Воллар на Доллар. Что-то в этом есть…
Еще об искусстве
Ван Гог: письма брату
Портрет художницы в юности
«Мир, зачитанный до дыр»
Таинственный всадник
«Для перехода в музыкальный космос нам может очень помочь космос поэтический»